Предполагается, что некоторые животные спо­собны думать, размышлять и общаться. В 1937 го­ду насчитывалось более 70 видов так называемых думающих животных — собаки, кошки и лошади. В 1950-х несколько подобных предположений было высказано относительно дельфинов. Позже в чис­ло претендентов попали шимпанзе и гориллы. Первые попытки обучения этих приматов обще­нию оказались безуспешными. Эти первые по­пытки потерпели крах, потому что животные фи­зиологически не способны производить звуки, необходимые для устной речи. Затем возникла идея обучения общению иными средствами, чем звук.

В 1960-х наблюдалась волна попыток обуче­ния американскому языку глухонемых и другим типам языка, не требующим вокализации, тех, ко­го считали ближайшими родственниками челове­ка. Один шимпанзе действительно обучился про­изводить и распознавать 125 знаков. Психологи Гарднеры из университета Невады научили шим­панзе по имени Уошо использовать 132 знака.

Самка гориллы, названная Коко, по сообщениям, выучила более 400 знаков.

Раньше предпринимались попытки научить человекообразных обезьян копировать человече­скую речь, но выяснилось, что у этих животных нет голосового аппарата, пригодного для воспро­изведения таких звуков. У шимпанзе и плода чело­века гортань расположена в верхней части голосо­вого пути, тогда как у взрослых людей — в нижней его части. Такое расположение гортани дает че­ловеку возможность изменять с помощью языка конфигурацию полости глотки и таким образом производить широкий спектр модулированных звуков. Зато обезьяны могут ворчать и щебетать, отправляя в рот плоды и листья, а человек не мо­жет одновременно есть, дышать и разговаривать и рискует подавиться. Гарднеры избрали принци­пиально новый путь, основываясь на том, что речь не является необходимой составляющей языка. Они исследовали языковые способности шимпан­зе с помощью манипулирования зрительными символами и могли судить о пределах этих спо­собностей по уровню овладения животными сим­волическим, грамматически организованным язы­ком, в котором слова представлены в виде жестов пальцев и руки.

Древние египтяне учили бабуинов прислужи­вать им за столом.

 

Уошо за четыре года освоила 132 знака и само­стоятельно научилась их комбинировать в цепоч­ки из 2-5 слов. Первые такие комбинации были: «Дай сладкий» и «Подойди открой». Позднее Гарднеры работали и с другими шимпанзе, и те из них, которые обучались с самого рождения, учи­лись значительно быстрее, чем Уошо.

При общении с обезьянами на «человеческом языке» использовались и другие модификации речи. Так, Д. Премак научил шимпанзе Сару, а впо­следствии и других обезьян, «читать» и «писать», используя пластмассовые жетоны различной фор­мы, которые символизировали слова. Они распо­лагались на вертикальной магнитной доске, и Са­ра могла отвечать на вопросы, помещая на эту доску соответствующие фигуры. По своей конфи­гурации эти жетоны никак не напоминали те ве­щи, которые они символизировали. Например, был знак «яблока» (треугольник) и знак «фрукт вообще». Среди них были и знаки, обозначающие абстрактные понятия, такие как, например, знак «просьбы», знак условия («если..., то...»), знак от­рицания, знак, обозначающий понятие «называ­ется» и т. д., так что в целом запись на доске часто походила на маленькую компьютерную програм­му. Сара освоила 120 символов (в основном по собственной инициативе), могла выполнять ко­манды и отвечать на вопросы, используя комби­нации из нескольких символов.

Шимпанзе Лана научилась оперировать кла­виатурой компьютера, с помощью которой на эк­ран выводились символы слов. Компьютерная программа распознавала, соответствует ли пра­вилам грамматики использование этих символов или они употребляются неправильно; в соответ­ствии с этим Лана получала подкрепление. Она имела возможность общаться с компьютером в лю­бое время дня. Другие шимпанзе научились с по­мощью этого метода общаться друг с другом.

Специальные опыты показали, что шимпанзе не обучаются манипулировать символами (как, например, цирковые животные научаются тому, что им следует делать в ответ на сигналы дресси­ровщика), а понимают смысл знаков. Часть экспе­риментов была организована так, что сами экс­периментаторы не знали ответа на вопрос, пред­лагаемый обезьяне: она должна была называть объекты, показываемые на слайде, делая соответ­ствующий знак находящемуся рядом человеку, ко­торый не видел этого слайда. Второй экспери­ментатор видел жесты обезьяны, тогда как сама обезьяна его не видела, при этом эксперимента­тор не видел слайдов. В этой ситуации Уошо дала правильные ответы на 92 из 128 вопросов.

Уошо обучалась с 11 месяцев до 5 лет и за это время освоила 132 знака. Она самостоятельно научилась комбинировать эти знаки в цепочки из двух-пяти слов. В частности, обезьяна выдумала слово «сладкое питье» для обозначения арбуза, а лебедя назвала «водяной птицей». Некоторым знакам она присваивала собственные значения. Например, Уошо научили знаку «цветок», когда показывали ей настоящий цветок. Она освоила этот знак, но пользовалась им также для обозна­чения аромата табака, запахов кухни. Возможно, шимпанзе связала знак с запахом цветка и обоб­щила его на другие запахи. Уошо прожила долгую жизнь и родила нескольких детей, которых само­стоятельно обучала человеческому языку. Приме­чательно, что дети освоили человеческий язык гораздо быстрее, чем мать.

Обезьянам оказались доступны переносы значе­ний знака, иногда довольно тонкие. Так, Уошо на­звала служителя, долго не дававшего ей пить, «гряз­ный Джек», и это слово явно было употреблено не в смысле «запачканный», а как ругательство; шим­панзе называли также бродячего кота «грязным ко­том», а гиббонов — «грязными обезьянами». Другая обезьяна, Люси, применяла для обозначения не­вкусного редиса знаки «боль» и «плакать».

Хотя далеко не все психологи, лингвисты и ан­тропологи безоговорочно признали в лице Уошо примата, владеющего языком, сама обезьяна, ни­мало не сомневаясь, причисляла себя к людскому роду, а других шимпанзе называла «черными тва­рями». Человеком считала себя и Вики, которая была объектом первой попытки научить шимпанзе разговаривать, но так и не освоила членораздель­ную речь. Зато Вики понимала множество обра­щенных к ней просьб и умела классифицировать.

Однажды, когда перед ней поставили задачу отделить фотографии людей от фотографий жи­вотных, свое изображение она уверенно помести­ла к изображениям людей, положив его поверх портрета Элеоноры Рузвельт, но когда ей дали фо­тографию ее волосатого и голого отца, она отбро­сила ее к слонам и лошадям.

Шимпанзе — единственные животные, которые

могут узнавать себя в зеркале.

Сегодня многие психологи и антропологи счи­тают, что эти обезьяны не научились использо­вать язык, — скорее, то, что интерпретировалось как использование языка, было в действительно­сти реакцией на условные рефлексы. Один иссле­дователь дошел до предположения, что все эти животные на самом деле являются примерами то­го, как Homo sapiens был превращен в прислугу для человекообразных обезьян. Животные усвоили, что применение определенных знаков или сим­волов способствовало получению вознагражде­ния, и это вознаграждение, а вовсе не желание со­общить мысли или понятия, было тем, ради чего они старались. Посредством этих символов или знаков «хитрые обезьяны» заставляли человека обеспечивать их всем желаемым. Однако акт ком­муникации тем не менее налицо — и с этим не по­споришь.