Макс и Молли, куда бы они ни шли, обычно шагали рядом, но не в ногу – левой! левой! – а наоборот, как водится у близнецов: левой и правой! правой и левой! Сегодня они шагали быстрее обычного, то и дело поглядывая на клубящиеся тучи. Потом свернули с дороги и торопливо направились вверх по длинному склону к дому бабушки, надеясь обогнать дождь.

– Не успеем! – объявила Молли, протягивая ладошку. – Уже капает.

В смоляной темноте близнецы хлопнулись на мокрый комкастый матрас, который немного спружинил. Кругом было тихо. Только оглушительно колотились их сердца, да где-то что-то капало.

– Макс, ты тут? – шепнула Молли.

– Тут, – шепнул он в ответ. – А что случилось?

– Не знаю.

Но близнецам было не до веселья. Пищевод кончился. Под ними, в содрогающейся пещере, бурлило свирепое горячее море. Стены пещеры ходили ходуном, изгибались, терлись друг о друга, по морю плясали волны, а сверху сыпался едкий мелкий дождичек. Близнецы со всплеском погрузились во взметнувшийся вал. Макс вынырнул, завопил: «Желудок!!!» – и увидел, что Молли изо всех сил старается отплыть от какого-то недожеванного куска нежно-бежевого цвета. Тут его захлестнула волна. Он всплыл, отфыркиваясь. Глаза страшно щипало.

Макс и Молли опускались все ниже. Мелькали огни, обгонявшие близнецов струи крутили их, швыряли и толкали в какой-то доверху затопленный туннель.

– Мы тонем! – охнул Макс.

– Да нет же! Я дышу. Вот попробуй.

Макс осторожно подергал носом, потом сделал вдох. Действительно, он был погружен в поток с головой, но дышал.

– Мы покидаем печень, – торжественно возгласил Вольняшка, устраиваясь между Максом и Молли, – и поэтому набираем скорость. Обратите внимание, как всюду вокруг нас вены сливаются с венами. Вскоре мы вплывем в самую большую из всех вен – в нижнюю полую вену! Хотя она и нижняя, не думайте, что она хоть в чем-нибудь уступает верхней полой вене. Тут это слово просто означает, что в ней собирается кровь, поступающая в сердце снизу.

В одной из соседних альвеол огромная клетка сердито ворчала себе под нос:

– Ох и работка у меня! Конца-краю нет… – Она перелилась в следующую альвеолу и осмотрелась. – Ну и ну! Грязи-то, грязи! Не знаешь, за что и браться. – Она вытянула еще одну руку, подобрала что-то и, причмокивая, проглотила в несколько приемов.

– Опять пылища! – Клетка всплеснула в воздухе короткими ручками. – И грязь, и дым! И что только Тело себе думает?

– Тут ничего нет! – охнул Макс.

Провалившись в дыру, они все трое падали куда-то сквозь прохладный клубящийся туман. Вокруг во всех направлениях тянулись тонкие провода, спутываясь в сети и гирлянды, как будто в мозгу соткали причудливую паутину, чтобы ловить мысли. По проводам пробегали таинственные огоньки, исчезая в жемчужно-серых облаках.

– Живей! – скомандовал Макс. – Хватайся!

– Вы только поглядите: полная луна! – вскрикнула Молли. – Луна! – фыркнул Вольняшка. – Не говори глупостей. Это хрусталик. И свет идет не от него, а через него Снаружи.

– Я знаю, – ответила Молли. – Просто он похож на луну в полнолуние. Непривычно только, что свет проходит сквозь зрачок внутрь. Мне мои зрачки кажутся совсем черными, потому что я-то вижу их с внешней стороны, понимаете? – Она раздвинула веки двумя пальцами и повернулась к Вольняшке.

Близнецы вышли из глаза по зрительному нерву и огляделись. Их нерв пересекал основание черепа, смыкался и сливался с нервом другого глаза, отделялся от него и, изгибаясь, скрывался из вида под большими полушариями, нависающими сверху точно облака.

– Прямо буква «X»! – воскликнул Макс. – Они что – перекрещиваются?

Вся компания направилась к месту пересечения.

– Половина волокон одного нерва направляется в другую половину Головного Мозга, – сообщил Вольняшка. – В результате сопоставляются две правые и две левые половинки изображения.

Молния потащила их по аксону с такой быстротой, что все вокруг слилось в неясное пятно. Они проскочили синапс, промчались еще по одному аксону и шлепнулись на что-то твердое и красное. Не успели они опомниться, как поверхность под ними начала вздуваться бугром. Близнецы уцепились за аксон, а мир переворачивался вверх тормашками. Бакстер впился в поверхность всеми двадцатью когтями, выпучив глаза от страха. Они поднялись на ужасающую высот у, потом бугор замер, начал опускаться, выравниваться… и вот они все трое опять у конца аксона.

– Эй! Нельзя ли поосторожнее? – Ствол дерева повернул к ним лицо с тусклыми мигающими глазками.

– Простите, что мы на вас налетели, – пробормотал Макс. – Мы не нарочно.

– ООХ! Прекратите! – глазки выпучились и обратились на Бакстера, который встал на задние лапы и принялся с восторгом точить когти о ствол. – Что это такое?

– Невоспитанный кот, – виновато ответила Молли, оторвала Бакстера от его приятного занятия и взяла на руки, как он ни отбивался. – Он ведь вам больно не сделал?

Вокруг внушительным рядом стояли высокие узкие клетки, безмолвно наблюдая за происходящим. Они были одеты в тонкую прозрачную пленку, кое-где пронизанную порами. Внутри питательные вещества, окисляясь, сгорали в химических печах и отбрасывали красноватые отблески. Там же беспорядочно толклись какие-то капельки и неясные фигуры.

– Кхе-кхе! – кашлянул Макс, подходя к ближайшей клетке. – Я вам не помешаю?

– Лупа у тебя? – спросила Молли. – А не опасно носить ее с собой?

– Может, и опасно. Но выбросить же нельзя! Без нее мы не сможем стать большими, когда выберемся отсюда.

– Нет, я просто думаю, что с ней надо обращаться осторожно и держать ее подальше от электричества, пока мы тут. Нужно ее обезвредить.

– Изолировать, хочешь ты сказать? Но как? Здесь же сплошная сырость. Если ее завернуть во что-нибудь, в материю какую-нибудь, в ват у… Есть! Снимай носки!

– Осторожнее! – сказала Молли. – Тут надо хорошенько смотреть под ноги.

– Нам же велели спускаться по мочеточнику?

– По-моему, да… Ох ты! Погляди-ка наверх. – Над ними в верхней части брюшной полости висели пухлые петли, свиваясь красивыми складками. – Это тонкая кишка, только снаружи.

Молли опустила Бакстера на мочеточник, и он затрусил впереди. Близнецы шли за ним, посматривая вверх.

Они плыли по лимфе, без малейших усилий поднимаясь вверх по Телу, порой встречая на пути лимфатические узлы – фильтрующие устройства, заполненные мелкоячеистыми сетями, но их макрофаг ловко обходил все преграды. По мере приближения к шее сосуды становились шире, принимая в себя все новые притоки. Макс и Молли расположились поудобнее и отдыхали, болтая и предвкушая возвращение домой. Бакстер свернулся клубком и мирно спал.

– Ну пожалуйста, Вольняшка, – жалобно просила Молли, – пожалуйста, не умирай. Вот, подыши хорошенько водичкой.

Вольняшка мало-помалу приходил в себя. Наконец он сел, сделал глубокий вдох и сказал почти бодро:

– А-ах! Сглупил я, конечно. Как будто не знал, что тут со мной произойдет. Увлекся. Даже оглянуться не успел, как растянулся на этой пересохлой чешуе. Уже и голос потерял.