По мнению ученых, самыми разговорчивыми птицами считаются серые жако и вороны, хотя по сравнению с млекопитающими их умственные способности крайне малы.

Зоопсихолог И. Пепперберг в 1987 году разра­ботала оригинальный метод общения с попугаем Алексом (африканским серым жако), причем в ка­честве языка-посредника использовалась собст­венно человеческая речь. Известно, что попугаи могут произносить до 300 слов, варьировать сло­ва в предложениях, использовать фразы ситуа­тивно и вступать в диалоги со своими воспитате­лями. Пепперберг впервые удалось поставить эксперименты, с помощью которых можно су­дить об уровне «языкового мышления» у попугая. Алекс научился не только называть предметы, но и определять несколько форм (треугольная, че­тырехугольная), несколько цветов, а также указы­вать материал. Он может отвечать на вопросы, например: «Сколько здесь предметов? Сколько из них круглых? А сколько кожаных? Сколько чер­ных?»

Серый попугай жако по имени Нкизи со сло­варным запасом в 950 единиц, чувством юмора и телепатическими способностями вынуждает уче­ных переосмыслить свое отношение к диалогу ме­жду человеком и животными. К вящему удивле­нию ученых, эта птица, привезенная шесть лет назад из Африки, способна различать времена глагола, употреблять слова в соответствии с кон­текстом и изобретать новые возможности для описания незнакомых явлений — как это делают маленькие дети.

Например, по поводу ароматерапии, которой увлекался его владелец, нью-йоркский художник, Нкизи выразился так: «Это маленькое вонючее лекарство». Нкизи также способен увязать фото­графическое изображение с реальным объектом, и когда встретился с исследовательницей приматов доктором Джейн Гудолл, которую до этого видел на фотографии вместе с питомцами, поприветство­вал ее так: «Получила шимпанзе?» В эксперименте, записанном на видеопленку репортером Би-Би-Си, Нкизи, глядя на цветные открытки, употреблял соответствующие их содержанию слова в три раза чаще, чем это могло быть по теории вероятности. По мнению профессора Дональда Брума из Кем­бриджского университета, все это является дока­зательством неизвестных до сих пор возможно­стей интеллекта животных.

Талантливым «лингвистом» оказался петух по кличке Генри из американского штата Арканзас. Когда фермер купил эту птицу и принес домой, петух как-то сразу стал проявлять исключитель­ную общительность. Нет, не по отношению к ку­рам — он то и дело стремился поговорить с людь­ми. Сначала никто не слышал в клекоте Генри че­ловеческих слов. Но вскоре речь петуха стала настолько отчетливой, что люди начали разли­чать отдельные слова, а потом и целые фразы типа: «Как дела?» или даже «Что-то сегодня жаркова-то». Говорливая птица привлекла к себе внимание специалистов. Вскоре для изучения феномена была организована специальная группа экспер­тов. Петух стал активно расширять словарный за­пас, в итоге доведя его до 250 слов.

Наши отечественные «болтуны» не отстают от американских. Александр Петрович Дубров — биофизик, доктор биологических наук, действи­тельный член Нью-Йоркской и многих других академий наук, автор сотен научных статей и де­сятков книг, в том числе «Говорящие животные», приводит в последней несколько эпизодов. Попу­гайчик Франтик, воспитанный жительницей Лу­ганска А. Трубачевой, имел словарный запас око­ло 600-700 слов — не меньше, чем у ребенка двух с половиной лет. Вечером, отправляясь ко сну, он обращался к хозяйке: «Я спать хочу. Пойдем с то­бой спать». Утром, проснувшись: «Летать, летать хочу». Когда хозяйка выходит из комнаты, Фран­тик спрашивает ее: «Пошла?» — «Пошла», — отве­чает женщина. На что попугай реагирует: «Ну, и катись». На ласковый лепет хозяйки: «Ты моя лапонька, ты моя цыпка золотая» — Франтик мо­жет язвительно ответить: «Все мелешь и мелешь своим языком». Может, он и повторяет дословно некоторые фразы хозяйки, но уместность их при­менения заставляет признать интеллект птицы.

В цирке города Новочеркасска известная дрес­сировщица, представив публике говорящего по­пугая, обратилась к нему: «Попочка, поприветст­вуй, пожалуйста, зрителей!» Птица встрепенулась и послушным голосом отличника заученно произ­несла: «Здравствуйте, дорогие товарищи зрите­ли!» Публика благодарно зааплодировала. И вдруг попугай, нахохлившись, громко крякнул и грубым, пропитым голосом добавил: «Ух, ... вашу мать!» Обескураженный вид дрессировщицы исключал возможность программной шутки, тем более в со­ветские времена. Но сам факт хамской шутки со стороны птицы свидетельствует не столько о пло­хом воспитании, сколько об интеллекте.

Птица может импровизировать, используя за­ученные слова. Так, питомец москвича Г. Стопани попугайчик Кеша однажды отреагировал на са­мочку, агрессивную и задиристую, подсаженную к нему в клетку: «Когда заберут эту заразу?», про­демонстрировав при помощи этой где-то услы­шанной фразы разумное мышление и способ­ность адекватной речевой реакции.

А.Э. Брэм писал о говорящем вороне Якове, который принадлежал Брэму-старшему. Яков сам научился имитировать речь своего хозяина так искусно, что домашние путали их голоса. Во­рон произносил свое имя и фразы побуждения, которые относились к его собственной персоне: «Яков, поди сюда! Здравствуй, Яков!» Горничных он будил, обращаясь к каждой по имени: «Мина, вставай! Кристель, вставай!» Он также копиро­вал смех детей, лаял, кудахтал и ворковал, как го­лубь.

Наши обыкновенные серые вороны тоже мо­гут подражать человеческой речи. Английский этолог и биоакустик Моурер описывает серую во­рону, долго жившую в одном из зоопарков Англии. Она настолько привыкла к людям и к их речи, что почти заменила свое родное карканье на англий­ские слова приветствия «Hello» и «Ok, boy».

Немецкий орнитолог Рольф Двенгер расска­зывал о своих питомцах — галчатах, которых он воспитал с «младенческого возраста». На основа­нии человеческой речи они выработали свою песню. Когда одна из птиц оставалась в одиноче­стве, то сразу же заводила эту песню, составлен­ную из разных слов (произносимых как внятно, так и не очень), которые перемежались характерными галочьими звуками. Причем для имитации галки с большим удовольствием выбирали слова со звуком «о», что вовсе не типично, например, для волнистых попугайчиков.

Сорока, жившая в Московском дворце пионе­ров, рассказывала, что зовут ее Карлуша. Жила она раньше с пожилой женщиной и девочкой. Надтреснутым голосом старой женщины, с ти­пичными интонациями птица четко произноси­ла: «Лидочка».

У любителя птиц Р. В. Фаермана жили говоря­щая сорока Петруша и сойка, которая умела про­износить: «Здравствуй!»

А вот уж канарейка — это точно неординарный говорун! Ленинградка И. Г. Двужильная купила кенара Пинчика и самку Брики в возрасте 2-3 ме­сяцев. Самец много щебетал, учился петь. Ирина Георгиевна приучала своих питомцев брать корм из рук и приговаривала им высоким мелодичным голосом: «Тю-тю-тю, тюить-тюить, Пинчи, Бри­ки, миленькие птички, чудненькие птички, вот какие эти птички». Кенар очень внимательно слу­шал хозяйку. Человеческая речь стала для Пинчи единственным акустическим эталоном. Через че­тыре месяца он впервые повторил за своей хозяй­кой: «Тю-тю-тю, тюить-тюить», а еще через не­сколько дней сказал: «Пинчи». А вскоре семья Двужильных услышала фразу, которую произнес Пинчи тоненьким и тихим голоском: «Вот какие это птички, миленькие птички». Затем были: «Бри­ки» и «чудненькие птички».

Через полгода кенар сформировал свою «пес­ню» — она начиналась с двойного повторения «Пинчи-Пинчи, Брики-Брики», затем следовал отрывок врожденных кенаровых трелей и снова имитаций человеческой речи: «Чудненькие птич­ки, миленькие птички, вот какие птички». Закан­чивалась песня громкой кенаровой трелью.

Ирина Георгиевна ежедневно занималась с ке­наром, повторяя выученное и добавив новые сло­ва: «любименькие птички» и «прелесть Пинчи». Вначале кенар выговаривал «люби-люби-люби», а полностью слово «любименькие» произнес че­рез несколько месяцев. Но слово «прелесть» он выучил только после того, как хозяйка стала про­износить «прелести» — до этого у него получалось только «пре-пре-пре».

Ирина Георгиевна пыталась обучить и двух сы­новей Пинчика — один из них выучил фразу: «Вот, вот какие эти птички», а другой — «вот-вот», «Пинчи-Пинчи», «птички». Но больше у них ни­чего не получилось, кроме обычной кенаровой песни.

Как же объяснить факт имитации птицами че­ловеческой речи? Дело в том, что видовая сигна­лизация у птиц с высокой степенью социально­сти не является врожденной. Птицы на воле пере­нимают ее от своих сородичей, имея к этому соответствующую предрасположенность. В нево­ле же партнером для общения становится чело­век, и его сигнализация оказывается единственно возможной для заучивания. И обязательной — ведь птицы не могут обойтись без общения. Ручная птица, воспитанная человеком, получает от него все необходимое: корм, воду, свет. Но от человека зависит и ее этологическое благополучие, кото­рое обязательно включает в себя коммуникатив­ные связи с партнером. Птица выучивает компо­ненты речевой сигнализации человека в рамках адаптации к новым условиям среды обитания для того, чтобы выжить.

В основе обучения говорению лежит огромная любовь к птице, терпение, постоянная забота и тесное языковое общение в течение всего дня. Лучшие говоруны воспитаны одинокими пожи­лыми женщинами-пенсионерками, пестовавших своих попугаев примерно так же, как растили бы внуков, которых у них по разным причинам не было. И постоянное общение, любовь и внима­ние сделали свое дело.

В то же самое время птица становится другом и основным собеседником одинокого пожилого человека, испытывающего дискомфорт от недос­татка общения. И вот он уже не чувствует себя одиноким, ведь есть с кем поговорить! Многие владельцы признавались, что они не смогли бы пережить разные стрессовые ситуации, связан­ные с болезнями, потерей родных и т. д., если бы не их пернатые члены семьи, которым и имена да­ются человеческие, например Саша, Петруша, Кеша, Боречка. И фамилия обязательно имеет­ся — такая же, как у их мам-воспитательниц.

Говорящие птицы могут помочь лечить душев­нобольных людей. Американский психиатр Б. Ле- винсон получил положительные результаты лече­ния психических расстройств у детей с помощью животных-любимцев. Такие животные помогают преодолеть отчужденность и неконтактность ре­бенка, становятся «мостиком» для общения врача с маленьким пациентом, страдающим аутизмом. Использовались, правда, пока в основном кошки, собаки и некоторые другие животные. Преиму­щество говорящей птицы состоит в том, что она может ответить человеку.

Сейчас термин «зоотерапия» уже широко из­вестен. Предлагается в дополнение еще и «орнито- терапия», способная помочь в лечении эпилепсии, аутизма, некоторых психических расстройств. С помощью методики, предложенной профессо­ром В. Д. Ильичевым, можно лечить заикание и недостатки речи у детей. Ведь учить птичку про­износить слова гораздо интересней, чем повто­рять одно и то же себе самому.

Вполне полезными могут быть и контакты с го­ворящей птицей у незрячего ребенка. У детей с не­достатками зрения обычно обостренный слух, значит, и занятия с птицей пойдут эффективнее. Хорошо развитое чувство осязания тоже будет кстати, ребенок с радостью ощутит доверчиво си­дящего у него на руке попугайчика. Занятия с пти­цей расширят и укрепят связи слепого ребенка с окружающим миром, дадут ему возможность проявить себя и вписаться в социальную обста­новку, преодолев психологический барьер отчуж­денности.

Если птица полностью приручена, можно сме­ло приступать к обучению птицы разговору. При обучении постепенно переходите от простейших слов к более сложным. Спешка здесь неуместна, новое слово или фраза изучаются лишь после то­го, как будет досконально освоен предыдущий урок. Каждый день утром и вечером перед корм­лением нужно произносить громко, отчетливо и ровным голосом какое-нибудь слово, обычно имя попугая или приветствие. Первые слова, которые предлагают изучить попугаю, должны иметь боль­ше гласных — «а», «о», из согласных же преимуще­ственно — «к», «т», «п», «р». Попугаи лучше вос­принимают женские и детские голоса, чем муж­ские. Слова, которым обучают птицу, должны быть сказаны к месту и ко времени. Все слова спо­собный попугай усваивает поразительно быстро и приурочивает их к соответствующим случаям почти безошибочно. Воспроизведение выучен­ных слов попугаем бывает не всегда чистое и по­нятное постороннему человеку, поскольку к ним попугай примешивает и свое щебетание.

С попугаем, научившимся говорить, нужно по­стоянно заниматься для закрепления и развития его способностей. Границы этих возможностей до конца еще не раскрыты. Появляются сообще­ния о волнистых попугайчиках, обладающих сло­варным запасом в 300 и более слов, способных имитировать голоса и трели других птиц, копи­рующих скрипы ворот, телефонный звонок, звук льющейся воды и т. д.

Оба пола равнозначны в способностях воспро­изводить человеческую речь. Все зависит именно от одаренности и индивидуальных способностей птицы, а не от ее пола. Одно и то же слово разные попугайчики начинают произносить в разные сроки. Для одних этот срок колеблется в преде­лах 15 дней, другим для этого требуется более продолжительный срок.

Попугай использует слова для трех целей: для самосовершенствования в этом занятии, комму­никации с человеком и для комментирования вслух собственных действий и мыслей. Давно за­мечено, что в обратные диалоги (когда что-ни­будь нужно вам, а не им) попугаи не вступают. Те, кто не знает этой особенности попугаев и разго­варивает с ними как с людьми, беря инициативу на себя, слышат в ответ сплошную чушь. Вы може­те достигнуть многого, если будете произносить имена приходящих в дом людей, условитесь, как называть животных, которых он видит за окном или в телевизоре, называть заинтересовавшие птицу предметы, цвет, теплоту и материал пред­метов, части его и вашего тела, глаголы действия.

Ручные попугайчики обладают еще одним за­мечательным свойством: они очень любят при­сутствие людей, в то время как другие птицы предпочитают общество собратьев.